Человеку свойственно принимать решения, опираясь не только на теоретические откровения ученых, но и на личный жизненный опыт. А жизненный опыт состоит из эпизодов, на первый взгляд, не имеющих ничего общего между собой, но на самом деле формирующих цельную натуру, так что каждый эпозод имеет право на внимание. Довелось и мне попасть в эпизод, который оказался настолько типичным, что в разных вариациях блуждал по выступлениям комиков некоторое время. Дело было так: Как-то отмечали мы у друга на Новопавловке один из многочисленных праздников, нормально отмечали, и когда тьма надвинулась на славный город Никополь, засобирался я домой (а дом находился в совсем противоположной части города), для чего вышел на автобусную остановку. Далее—по Гоголю, иначе никак не понять.
Стояла тихая Варфоломеевская ночь, ласковый северный ветерок слегка покачивал верхушки телеграфных столбов, снежные языки начинающейся метели, мелодично подвывая, щурили людям глаза от удовольствия, морозец перевалил за минус десять и игреливо похрустывал ледком, уже покрывающим грязевые лужи, немногочисленные пассажиры, ожидающие чуда, собрались в кружок и выплясывали самбу на месте, видимо, таким образом выражая радость от предвкушения, что погода наконец-то устанавливается. Люди читающие знали, как еще полтора века назад Николай Васильевич писал, что редкая маршрутка (тем более автобус) долетит до середины Новопавловки, особенно в такую погоду, по таким дорогам и в такое время суток, им, видите ли, комфорт подавай, потому и дрожащие жертвы перевозок готовились к не менее, чем часовому ожиданию счастья встречи хоть с каким транспортом, и каждый по своему.
Кому танцы, ну а у меня был свой прием на этот случай—сконцентрироваться на мысли, что в трудную для меня минуту (как тогда) мое правительство днем не спит, ночью не ест, а все не отрывается от мысли обо мне, трепеща от тревоги, а эта явь так душу и тело согревает до обильного пота в самой Гренландии голяком! Хотя солдатский тулуп при этом не помешал бы. Но это уже наглость, как следствие зажратости.
Минут через 90 слышится приветливое воркование приближающегося транспорта, люди быстренько выстраиваются в очередь, я стою предпоследним, пропустив рыцарски дам преклонного, а потом и вовсе недоступного возраста (с их ухажерами), заношу ногу на ступеньку автобуса, и тут сзади слышу дикий крик. Оборачиваюсь, картина четкая—к автобусу мчится амбал 2 на 2 с половиной метра, за ним гонится мент с палкой, вопя —«Придержи!!» (явно ко мне).
Видимо, сработали пары хмеля, потому как мелькнула дикая мысль «А чего бы и не помочь ментам, готовым жизнь отдать за нас?». Амбал подбегает, я ему ставлю ловкую подножку, амбал рушится мордой в лужу грязи сквозь лед под колеса автобуса, мент подбегает, перепрыгивает через амбала прямо в автобус, кричит мне через плечо «спасибо», двери закрываются, автобус трогается. Я стою потрясенный, пытаюсь осмыслить и хоть как-то связать свои поступки с космическими предвидениями, теорией Дарвина и ролью личности в истории, и вот тут амбал начинает медленно подниматься…
Короче, на свою остановку я прибежал, на 5 минут раньше автобуса, так что с тех пор у меня с ментами отношения стали менее, чем прохладные, и не потому, что менты—это профессия, а потому, что это—их образ жизни.
Борис Кривчик
